Древо

2017

150 x 200 cm

Дерево, акрил


В русской христианской традиции часто встречаются поучительные мотивы, обличающие в популярной форме греховное поведение. Такие сюжеты присутствовали не только в лубочном жанре, но и в книжной миниатюре, распространенной среди старообрядцев, которая акцентировала внимание на различных методах наказания грешников, зависящие от конкретного содеянного проступка. Русский крестьянин находился в таком «плане», в котором «зло» имело физическое воплощение, оно находилось в постоянном контакте с человеком, с ним можно было договориться или обмануть его. В это же время в народном сознании усиленно формировался образ «врага», который создавался благодаря распространенной иконографии «зла», давшей возможность наделять любого или любое «демоническим началом».


Образ «древа греха» встречается во многих старообрядческих рукописях конца XVII-XVIII вв., например в «Великом Зерцале» визионер увидел в преисподней ростовщика («лихоимца»), страдающего со своими друзьями и родственниками, причем грешники образовали целое адское древо, которое росло из их «отца». Сам образ миниатюры построен по известной средневековой модели, подобной «Древу Иессеева», родословной Иисуса Христа, представлявшей из себя огромное дерево, растущее из лежащего внизу Иессеева, с изображенными на ветвях его потомками.


«Древо греха» представляет из себя тот случай, когда «адский» сюжет на миниатюрах копирует «сакральные» иконографические модели, превращаясь в инверсию Небесного царства. Чтобы убедить зрителя в том, что поступки совершенные героями миниатюры есть «зло», используется уже знакомый, но искаженный, сюжет, с образами способными вселить страх. Демонизация «врага» в этом случае рифмуется с общинным образом мышления, в котором любой отход от догмы или установленного поведения жестко карается, виновник придается изгнанию вместе с его семьей и близкими.  


Живописная работа обращается к фильму Тео Ангелопулоса «Трилогия: Плачущий луг» (2004). По его сюжету, одна семья нарушает нормы касательно того, что такое правильный законный брак, дистанцируется от общины и становится тем самым агамбеновским «человеком сакральным», с которым можно делать все, что угодно. В фильме снята сцена, как пара возвращается из города в деревню: они идут по улице, а люди вокруг прячутся и закрывают ставни на окнах. Пара направляется в сторону своего прежнего дома, а перед домом на дереве повешены все овцы их отца.

Tree

2017

150 x 200 cm

Wood, acrylic paint


In Russian Christian tradition, there are often motifs that denounce sinful behavior in a popular form. Such plots were present not only in the lubok genre, but also in book miniatures, common among the Old Believers, which focused on various methods of punishing sinners. The Russian peasant was in such a "plan" in which "evil" had a physical embodiment, it was in constant contact with a person, it was possible to negotiate with it or deceive it. At the same time, the image of the "enemy" was intensively formed in the public consciousness with widespread iconography of "evil", which made it possible to mark anyone with a "demonic" characteristics.


The image of the "tree of sin" is found in many Old Believer manuscripts from the late 17th-18th centuries, for example, in the "Great Mirror" the visionary saw in hell a merchant suffering with his friends and relatives, and the sinners formed a whole hellish tree that grew from their "father". The very image of the miniature is built according to a well-known medieval model, similar to the "Tree of Jesse", the genealogy of Jesus Christ, which was a huge tree growing from Jesse lying below, with his descendants depicted on the branches.


The "Tree of Sin" is the case when the «hellish» plot in miniatures copies the "sacred" iconographic models, turning into an inversion of the Kingdom of Heaven. To convince the viewer that the actions committed by the heroes of the miniature are "evil", the familiar, but distorted, plot is used, with images that can inspire fear. The demonization of the "enemy" in this case rhymes with a communal way of thinking, in which any deviation from dogma or established behavior is severely punished, the guilty one is given exile along with his family and loved ones.


The painting refers to Theo Angelopoulos' film "Trilogy: Weeping Meadow" (2004). According to its plot, one family violates the norms regarding what a proper legal marriage is, distances itself from the community and thus becomes Agamben’s “sacred person”, with whom you can do whatever you want. In the film's scene a couple returns from the city to the village: they walk down the street, and people around hide and close the shutters on the windows. The couple heads towards their former home, with all of their father's sheep hanging from a tree in front of the house.